«ЖИЗНЬ ВЕДЕТ ТАК, КАК ЕЙ НАДО»: ИНТЕРВЬЮ С ХУДОЖНИЦЕЙ АНАСТАСИЕЙ СЛАВНОВОЙ
В музее современного искусства «Эрарта» 14 мая 2022 года открылась выставка Анастасии Славновой «Стирая границы». Экспозиция состоит из психологических и философских работ, в которых раскрывается естество человека. Возможно ли преодолеть границы между собой и внешним миром? Как создавать картины при помощи скалки? Этим и многим другим художница поделилась с нами в интервью.
Современное сообщество психологов выделяет в отдельную группу сверхчувствительных людей. Это те, у кого повышен эмоциональный отклик на все, что происходит в жизни. Можно ли вас отнести к таким людям?
Я думаю, можно. Может быть, это не выражается никак внешне. Может быть, не скажешь, что я какая-нибудь сильно эмоциональная. В картинах — да, в творчестве повышенная эмоциональность.
Можно ли считать, что картины с этой выставки — своеобразный портрет эмоций?
Здесь не эмоции, а именно состояние. Вот есть такая эмоциональная живопись, там краски и все, что выражает эмоции. А здесь — более глубинные ощущения, а не просто радость, допустим.
Какое именно ощущение сильнее всего отражает ваша выставка?
Скорее, речь идет о некоем пути. Эти состояния — переходные от одного к другому. Например, картина «Уединение» — с нее как будто бы все начинается. То есть человек уединяется в себе, уходит в пещеру и там начинает свой путь.
Самая большая картина — это «Лестница». Мы идем от одной ступени к другой. Дальше выходим к чему-то новому. В одном состоянии, наверное, какой-то путь пройти невозможно. Это именно переходный момент, пограничные состояния.
А кто придумал название выставки?
Я предложила изначально вариант «Преодолеть предел». Но в итоге в ходе обсуждения оно переродилось в «Стирая границы», и мне это даже больше понравилось. Это не моя личная идея, но она очень хорошо вписалась.
О каких конкретно границах идет речь?
Выставка — о личностном росте, о границах внутренних, когда мы в одном каком-то состоянии находимся и нам кажется: «Вот он я, какой я есть». А потом происходит рост и трансформация. И мы видим, что тот мир был как клеточка маленькая. И дальше становимся как будто больше, шире, чем эта клетка. Попадаем в следующую [клетку], и так дальше, дальше… Такая инсталляция у нас представлена на выставке. «Стирая границы» — это уничтожение вот этих границ, которые мы сами себе ставим.
С учением каких философов выставка больше всего перекликается?
Мне вообще в принципе не нравятся учения, потому что мне они видятся так: сам учитель чего-то достиг и учит других, как пройти по тому же пути, по которому прошел он. Но каждый к чему-то приходит своим путем. Невозможно пройти путем другого человека.
Меня спрашивают, как стать художником. Но если сделать те же действия, что и я, не факт, что получится то же самое. Поэтому я стараюсь ничему никогда полностью не доверять. Мне кажется, что это ни к чему не приведет.
Я читала, что во многом вы вдохновлялись Германом Гессе, его романом «Игра в бисер». Что для вас вообще значит эта книга? В каких точках она сходится с вашими картинами?
Мне нравится, что у Гессе нет никаких учений, только рассуждения о жизни. И мне в какой-то момент это было очень близко. Даже, наверное, сейчас близко. То, что я переживала внутри, я увидела в этом романе. Меня он вдохновил, мне захотелось работать, какие-то картины появились [в воображении]. Картина «Преодолеть пределы» навеяна ощущениями от этого романа, от его финала. Я представляла себе какую-то крепость, клетку, выход, дверь. Очень много работ на выставке, где можно провести параллели с романом.
Сколько времени ушло на создание каждой картины?
Они у меня многослойные достаточно. То есть бывает так, что я один слой нанесла, оставила на какое-то время сохнуть, потом следующий, следующий… Но думаю, полгода для небольшой работы — это примерный срок, за который я ее сто процентов закончу. Могу и за месяц сделать, если у меня вдруг пошло. Но эту выставку я готовила год, работала над несколькими картинами одновременно.
Сколько примерно времени в день вы тратите времени на живопись?
По-разному. У меня нет четкого графика. Есть художники, которые берут время «от стольких до стольких», но это организованные люди, я к таким не отношусь. Я могу за день на пяти или шести холстах поработать и там очень много сделать. Могу вообще ничего не сделать за день. Бывает, что несколько дней просто другим занимаюсь. Мне это даже помогает не выгорать.
А как выглядит ваша мастерская?
Я работаю за городом, у меня дом загородный и мастерская рядом, на Ладожском озере. Простое помещение — всё белое, меня ничего не должно отвлекать. Абсолютно там ничего нет, только цветы, несколько больших растений, краски, мольберт. Картины все стараюсь убирать в кладовку рядом или увозить. Всё, что готово, сразу едет в город, в галерею. Когда захламлённое помещение, я не могу работать. Но естественно, в процессе всё [помещение] в земле, краске. Но когда ухожу, всё снова чищу.
Как вы относитесь к критике?
Я очень люблю, когда меня хвалят, но почему-то наоборот начинаю как-то больше к себе придираться. Не знаю, что это за процесс, очень странный. А от негативной критики я стараюсь отстраниться. Если это опять же не небольшой круг близких мне людей. Люди больше всего спорят с моими названиями: «Эта картина должна называться по-другому, вы не поняли себя». Вот такое было.
Один раз у нас просто дошло до ругани, причём в соцсетях. Человек сэмоционировал на мои слова: «У меня такой смысл, я так назвала, я считаю, что так». Там поднялась какая-то непонятная волна. К этому я стараюсь спокойно относиться, но у каждого своё мнение. Наоборот, если человека [творчество] взволновало, это хорошо.
Стоял ли перед вами когда-нибудь вопрос: делать, как нравится мне, или делать, как нравится моим почитателям?
Когда у меня был этап смены творчества и я понимала, что те картины вроде хорошо покупаться начали, всё было хорошо, я могла бы продолжать работать в таком стиле. Но я к этому как-то не привязываюсь, потому что понимаю, что появится фальшь. Может, было бы хорошо, если я делала это с азартом. Но я чувствую по-другому. И понимаю, что, если если буду делать так, как хочет кто-то другой, это будет уже неправда. А когда в картине есть неправда, когда человек делает это все ради денег или ещё ради чего-то, это все не цепляет. Это и в других видах творчества, например в кинематографе, театре, музыке.
Я читала ещё, что картины с этой выставки вы делали особенным способом, с помощью скалок, например. Расскажите об этом методе
Часто дело в порыве, то есть я какие-то приёмы, когда получается удачно, беру на вооружение и использую уже дальше. Ну а как они приходят — это спонтанность всегда. Я думаю: «Интересно, а если я сделаю вот так?» Не то что творю с картиной что угодно, обливаю её чем попало. Нет, есть, понятно, какая-то разумная грань: «Если я использую вот это, не отвалится ли это?».
Картины на выставке не все одинаковыми приемами нарисованы, потому что они немного разные по времени [создания] здесь, года два буквально или три, два с половиной в среднем. И здесь где-то маслом, где-то смешанная техника. В последнее время я начала больше экспериментировать: например, земля появляется, маленькие травинки, которые туда впадают, тоже интересный эффект создают. Стараюсь экспериментировать дальше, возможно, на будущее что-то новое, интересное.
А есть вообще сообщество художников какое-нибудь, в Петербурге или в других городах России, к которому вы принадлежите?
Раньше, года два-три назад, я общалась активно, ходила на открытия разные. Есть, наверное, в Петербурге. Оно [общество] не очень объединённое, немного разрозненное, но всё равно примерно одни и те же люди встречаются на разных мероприятиях, есть такие завсегдатаи всех выставок. Буквально последний год как я заканчивала работу «Уединение», она как раз об этом — что я совершенно ушла в какую-то свою пещеру и работаю. Мне это очень сильно помогло, потому что, когда распыляешься, много общаешься, мне кажется, своё собственное мнение немного вытесняется.
То есть уходит, как естество?
Да-да-да. Я не думаю, что в этом состоянии прямо останусь и буду отшельником навсегда, но здесь это, видимо, было нужно. То есть эта выставка… единение в отшельничестве. К какому-то сообществу я сейчас точно не принадлежу.
Над какой картиной вы работаете сейчас?
Сейчас у меня картина с клеткой. Это сооружение представлено на этой выставке. У меня появилось маленькое чудо не так давно: я взяла собачку из приюта, из благотворительного фонда, мы с ней гуляли и нашли вот эту клетку. Такой редкий момент вдохновения от образа. Возникла эта клетка, и я поняла, что вот она — инсталляция! И родилась идея раскрытой клетки в поле. Она более суровая, чем всё, что представлено у меня здесь. Два на два метра, очень большая работа, и сейчас она почти закончена.
Вы сказали, что ваш творческий путь неразрывно связан с жизненным. Какие значимые этапы жизненного пути вы бы могли назвать?
У меня прошлая выставка называлась «Наедине со стихией». Это этап как раз моего переезда. До этой выставки я, наверное, даже не смогла бы разделить [жизнь] на этапы. Она у меня уже более осознанная и где-то даже философская.
До этого у меня были разные пробы. Не скажу, что не могла назвать себя художником. Я уже продавалась и выставлялась, но не было целостной концепции. А «Наедине со стихией» стала переломным моментом. Я переехала за город, у меня там большие окна. Это ощущение единения с природой, сильной, большой. Я её как будто начинаю чувствовать внутри себя. Выставка ездила в Москву, в Пермь, несколько раз была показана.
А в новой выставке появляется где-то архитектура, ещё я отошла от природы. Не то что отошла, просто я ее почувствовала, приняла и начала искать что-то дальше в себе. Этап «Стирая границы» из какого-то расширения внутреннего идёт, из маленького ощущения себя чем-то большим. Я не говорю, что становлюсь больше, что становится больше моё «я». Наоборот, между моим «я» и окружением уходит граница.
Мне почему-то кажется, вам бы очень понравился Афанасий Фет. Похожие мысли я находила у него. Как бы вы могли описать свою философию на данный момент?
Меня спрашивали как-то, какое у меня кредо… И я заметила, что, когда что-то сформулируешь, оно становится сразу отжившим. То есть когда что-то принимает очень чёткие границы и превращается в парадигму, которую человек транслирует, оно умирает.
Я стараюсь всегда идти по пути, по которому меня ведёт жизнь. Завтра, может, что-то поменяется. Не в плане того, что сегодня я люблю яблоки, а завтра апельсины — не в этом смысле. А то, что я стараюсь не зацикливаться. То есть эта выставка — очередной этап. Дальше снова путь, снова куда-то поведёт… Были моменты, говорила себе: «Нужно жить более осознанно». А не получается, потому что если сформулирован тезис, он сразу становится каким-то ненужным.
Мне близка мысль, что сами по себе чувства, их переплетение не выражаются в слове, как и в любых других знаках. Это напоминает отсутствие границ, которые разделяют знак и чувство. От этого невозможно облечь чувство в словесную форму.
Если говорить о литературе, Лев Николаевич Толстой меня тоже какое-то время вдохновлял, и у него тоже была книга о жизни — «Исповедь». Он как раз говорит, что есть такие вещи, которые невозможно выразить словами, и он там [«в Исповеди»] пишет, как будто бежит во сне, иногда что-то повторяя.
Да, очень понимаю про «Исповедь». А если говорить о будущем, кем бы вы хотели видеть себя через десять лет?
Я не ставлю планы. Только на неотдалённое будущее. Слышала про людей на Фарерских островах, они говорят: «Мы знаем, что мы будем делать в четверг в следующем году». Вот я не знаю, что буду делать завтра. У меня такой ритм жизни. Даже эта выставка. Она складывалась, но не было чёткого понимания когда и что. Это у меня всегда происходит очень быстро, спонтанно… Всё равно жизнь ведёт так, как ей надо. Я никогда бы не подумала, наверное, что у меня будет такой путь. Часто думаю: «Зачем это так, а это по-другому?». А тем не менее эти события привели меня в настоящее, в котором я и хотела оказаться. Куда меня дальше приведет — не знаю, не могу сказать, потому что не я руковожу процессом.
Источник: журнал «Мост».
Автор: Татьяна Князькова